Евгений Михайлович Казакевич (29 апреля 1869 — 1931) — русский генерал, герой Первой мировой войны.
Биография
Православный. Из дворян Санкт-Петербургской губернии.
Окончил Пажеский корпус (1889), был выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Преображенский полк.
Чины: поручик (1897), штабс-капитан (1901), капитан (за отличие, 1905), полковник (1912), флигель-адъютант (1915), генерал-майор (1916).
В 1894—1898 годах состоял в запасе, затем служил обер-офицером для поручений при начальнике Главного штаба (1898—1904).
Участвовал в русско-японской войне, служил адъютантом начальника полевого штаба Наместника на Дальнем Востоке (1904), адъютантом командующего 1-й Маньчжурской армией (1904—1905). Был контужен.
Затем командовал ротой, батальоном Преображенского полка. С ним же вступил в Первую мировую войну. Отличился в Галицийской битве, был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени
за то, что в бою 20 августа 1914 года у д. Владиславов, командуя 2-м батальоном Преображенцев, проявил исключительное мужество и выдающуюся храбрость, повел две роты в контр-атаку в штыки; будучи ранен пулей — упал, но продолжал отдавать распоряжения и громко ободрял людей, овладевших командующими высотами, чем решил участь боя. |
В октябре того же года был ранен во второй раз. В 1916 году был переведен на Румынский фронт для командования пехотной дивизией.
Летом 1918 был участником антибольшевистской организации, собирал средства для царской семьи. В начале 1920-х годов был арестован, несколько лет провел в Бутырской тюрьме. После освобождения работал сторожем Стройтреста в Ленинграде.
Был арестован по «Преображенскому делу» (часть дела «Весна»). Бывшие однополчане утверждали, что у Казакевича хранилось навершие полкового знамени, двуглавый орел. Однако сам он сказал, что навершие выкинул. Расстрелян в 1931 году.
Воспоминания современников
Известный военный историк Н. Н. Головин в книге «Дни перелома Галицийской битвы» писал:
Рассказывают, что когда перед самым началом атаки кто то подошел к командиру II батальона полк. Казакевичу и сказал, что нет артиллерийской поддержки, полк. Казакевич, знавший, что артиллерии не было придано, ответил так громко, что слышали солдаты: "Преображенцы атакуют без артиллерии", и с этими словами сам повел цепи; в начале же атаки он был ранен.
Упоминается в мемуарах князя Кирилла Николаевича Голицына, сидевшего вместе с Казакевичем в Бутырской тюрьме:
Евгений Михайлович обладал добрейшей душой, искренней доброжелательностью к людям и был прост в обращении с ними. Что до рисовки, то она вообще была чужда всему его складу, да и не требовалась для украшения его бесхитростных речей. Лицом он не был красив, но удивительно симпатичен, своей крупной фигуре старался придать молодцеватость, но годы делали своё дело, и Казакевич выглядел более стариком, чем белый как лунь Гадон — старший по возрасту, да и по чину.
Никакими сколько-нибудь значительными познаниями Казакевич не отличался — иностранные языки и кое-какие сведении из гуманитарных наук — вот и все. Я думаю, что и в военном деле, кроме обязательной «шагистики», он полагался более на свою физическую силу и личную храбрость. Я бы сказал, что это был вполне заурядный военный, для которого все воспринимаемое извне преломлялось сквозь призму любимого Преображенского полка и этим ограничивалось. Материально он был прежде человеком обеспеченным: богатый помещик, владелец огромного доходного дома в Петербурге на Сергиевской улице.
Казакевич придерживался твердых взглядов на долг солдата, служил верой и правдой и ни от какого ратного труда не уклонялся. Он воевал и в 1904—1905, и в 1914—1917 годах. Его могучее тело было изрешечено и японскими, и немецкими пулями: на рукаве его старой солдатского сукна шинели почти до самого локтя были нашиты золотые и серебряные галуны — за ранения и контузии.
Убеждений Евгений Михайлович придерживался консервативных, и старому строю был предан всей душой. Перед памятью последнего российского самодержца он благоговел и, говоря о нем, называл не иначе, как «государь». Словом, это был законченный тип верного слуги престола, принимавшего монархический строй без критики и «за Веру, Царя и Отечество» не колеблясь подставлявшего себя под вражеские пули.