Пайпс, Ричард: биография

На Западе Пайпс подвергается критике за слишком эмоциональный, в ущерб строгому анализу, характер его работ, за оценку личности и роли Ленина, состояния большевистской партии в 1917 году, а также сознательное игнорирование исследований по социальной истории. Некоторые авторы оценивают видение Пайпсом русской истории как упрощённое, особенно в отношении второй половины ХIХ века.

Ученик Пайпса американский историк Питер Кенез, характеризуя Пайпса как эрудированного учёного и прекрасного рассказчика, высоко оценивает освещение Пайпсом столыпинских реформ. В то же время, общий подход Пайпса, по Кенезу, является подходом «исключительного консерватора».

Французский историк Жан-Поль Депретто высказывает мнение, что Пайпс излагает довольно карикатурную концепцию советской истории, что фигура Ленина у Пайпса приобретает черты всемогущего демиурга, имеющего один мотив — жажду власти. Между тем, замечает Депретто, ссылаясь на исследования Александра Рабиновича, состояние большевистской партии в 1917 году было совсем иным: большевики не были настолько организованы и подчинены воле одного человека. По мнению Депретто, Пайпс не учитывает общую радикализацию рабочих и солдат и в результате искажает картину событий 1917 года, сознательно игнорируя социальные исследования в этой области. Наконец, в описании Красного и Белого террора Пайпс упоминает Белый террор всего лишь в одном абзаце, в то время как Красному террору посвящено 47 страниц, что, по мнению Депретто, необъективно.

Сходным образом критикует Пайпса известный в России американский историк Александр Рабинович. В своей рецензии на книгу Пайпса «Неизвестный Ленин» (1996) он излагает точку зрения, что Пайпс продолжает свой «давний крестовый поход по демонизации Ленина». По мнению американского историка Рональда Григора Сюни, «неистовая неприязнь к Ленину мешает Пайпсу в формировании взвешенного и многостороннего отношения к своему центральному персонажу». В книге о Ленине оксфордского историка Роберта Сервиса автор высказывает мнение, что Пайпс явно ошибается в оценке Ленина, изображая его психопатом без идеологии с единственной мотивацией доминировать и убивать.

Социолог А. Тарасов пишет о том, что неприязнь Пайпса к России стала общим местом и ряд учёных в США и Канаде даже защитили на эту тему диссертации.

Ответ Пайпса на критику

Об эмоциональном характере работ: «Перед лицом трагедии историк вовсе не обязан оставаться совершенно бесстрастным наблюдателем, и если иногда мне не удавалось скрыть собственного волнения, это не стоит воспринимать как свидетельство „ненаучного“ подхода. Аристотель, учивший умеренности во всём, тут делал исключение, говоря, что „тех, кого не сердит то, что сердить должно, следует счесть дураками“. И там, где между людьми царит очевидная несправедливость, самое место гневу.»

Упоминаемые отзывы о сознательном игнорировании исследований по социальной истории: «Ревизионистские историки осудили её [трилогию «Русская революция»] за недостойную учёного дерзость суждения о таком эпическом историческом событии <…> Но наибольшее раздражение вызывало у них то, что я не воспринимал их работу серьёзно: похоже, они были более озабочены моим отношением к ним, чем к предмету исследования* <…> — * <…> (На самом деле, хотя я и редко вступал с ними в полемику, но в тексте книги у меня немало упоминаний и сносок на их публикации.)»

По поводу оценок некоторых авторов видения русской истории Пайпсом как упрощённого: «Тот факт, что изданная коммерческим издательством книга [«Русская революция»] разошлась тиражом с пятизначной цифрой, в то время как университетские издательства обычно продавали количество экземпляров, измеряемое четырьмя цифрами, не внушал к ней доверия в академической среде. Враждебно настроенные критики постоянно сообщали своим читателям, что я работал в администрации Рейгана, показывая тем самым, что человек, служивший у такого неинтеллектуального поборника „холодной войны“, очевидно, и сам не был интеллектуалом и являлся „ястребом“, а значит, его не стоит воспринимать всерьёз.»