Петроний Арбитр (лат. Petronius Arbiter; род. ок. 14 — ум. 66, Кумы) — автор древнеримского романа «Сатирикон», обычно отождествляемый с сенатором Петронием, о котором писал Тацит.
Имя Петроний Арбитр названо во всех манускриптах романа. Его подтверждают позднейшие ссылки и отзывы, в которых, без сомнения, речь идёт об авторе «Сатирикона».
Античные свидетельства
- Теренциан Мавр (II век н. э.) в своем сочинении «De metris» наделяет Петрония эпитетом disertus («красноречивый»; «искусный, сведущий») и, говоря об анакреонтических размерах, замечает, что их часто употреблял Петроний (в сохранившемся тексте Петрония анакреонтических размеров не встречается)
- Макробий (конец IV — начало V в.) в комментариях ко «Сну Сципиона» говорит о нём как о романисте, который, как и Апулей, описывал страдания влюбленных. При этом первенство здесь Макробий отдает Петронию.
- Сидоний Аполлинарий (V век) упоминает Петрония в одном ряду с Цицероном, Титом Ливием и Вергилием, которых он называет eloquii. Другие три стиха с упоминанием Петрония можно понимать в том смысле, что Петроний в латинском приапическом романе оказался на уровне греческих произведений того же рода.
- Византийский писатель VI века Иоанн Лид называет его в числе сатириков: Турн, Ювенал, Петроний.
Все эти отзывы и упоминания, свидетельствуя об известности Петрония Арбитра в античности, не сообщают никаких сведений о его жизни.
Сенатор Петроний
Ещё в XVII веке было высказано мнение (Юст Липсий), что «Сатирикон» мог возникнуть только при Нероне, но приблизительно с конца XVIII века эта уверенность сменяется скептицизмом, а в XIX веке начинается активный пересмотр вопроса. Однако к концу XIX — началу XX века возобладало прежнее мнение, что роман — продукт эпохи Нерона и автор его — Петроний, описанный Тацитом. Эту точку зрения поддерживали издатель Петрония Ф. Бюхелер, такие крупные ученые, как Т. Моммзен, Г. Буассье. В энциклопедии Паули-Виссова (1937) решительно заявлено, что все попытки поместить Петрония в более раннее или позднее, чем эпоха Нерона, время не представляют уже никакого интереса.
Петроний у Тацита
Тацит сообщает о смерти Петрония вместе с другими представителями сенатской оппозиции: «В течение нескольких дней погибли один за другим Анней Мела, Аниций Цериал, Руфрий Криспин и Гай Петроний, Мела и Криспин — римские всадники в сенаторском достоинстве». В так называемом Codex Mediceus Тацита здесь стоит ас Petronius. В связи с этим возникло предположение, что «ac» появилось по ошибке вместо «c» (сокращение от «Гай»). Многие издатели следуют этому чтению. Другие, ссылаясь на Плиния и Плутарха, где упомянут консуляр Петроний с преноменом «Тит», ставят «Тит». В рукописях «Сатирикона» преномен отсутствует.
Затем Тацит пишет:
О Гае Петронии подобает рассказать немного подробнее. Дни он отдавал сну, ночи — выполнению светских обязанностей и удовольствиям жизни. И если других вознесло к славе усердие, то его — праздность. И все же его не считали распутником и расточителем, каковы в большинстве проживающие наследственное достояние, но видели в нём знатока роскоши. Его слова и поступки воспринимались как свидетельство присущего ему простодушия, и чем непринужденнее они были и чем явственней проступала в них какая-то особого рода небрежность, тем благосклоннее к ним относились. Впрочем, и как проконсул Вифинии, и позднее, будучи консулом, он выказал себя достаточно деятельным и способным справляться с возложенными на него поручениями. Возвратившись к порочной жизни или, быть может, лишь притворно предаваясь порокам, он был принят в тесный круг наиболее доверенных приближенных Нерона и сделался в нём законодателем изящного вкуса (arbiter elegantiae), так что Нерон стал считать приятным и исполненным пленительной роскоши только то, что было одобрено Петронием. Это вызвало в Тигеллине зависть, и он возненавидел его как своего соперника, и притом такого, который в науке наслаждений сильнее его. И вот Тигеллин обращается к жестокости принцепса, перед которою отступали все прочие его страсти, и вменяет в вину Петронию дружбу со Сцевином. Донос об этом поступает от подкупленного тем же Тигеллином раба Петрония; большую часть его челяди бросают в темницу, и он лишается возможности защищаться. Случилось, что в эти самые дни Нерон отбыл в Кампанию; отправился туда и Петроний, но был остановлен в Кумах. И он не стал длить часы страха или надежды. Вместе с тем, расставаясь с жизнью, он не торопился её оборвать и, вскрыв себе вены, то, сообразно своему желанию, перевязывал их, то снимал повязки; разговаривая с друзьями, он не касался важных предметов и избегал всего, чем мог бы способствовать прославлению непоколебимости своего духа. И от друзей он также не слышал рассуждений о бессмертии души и мнений философов, но они пели ему шутливые песни и читали легкомысленные стихи. Иных из рабов он оделил своими щедротами, некоторых — плетьми. Затем он пообедал и погрузился в сон, дабы его конец, будучи вынужденным, уподобился естественной смерти. Даже в завещании в отличие от большинства осужденных он не льстил ни Нерону, ни Тигеллину, ни кому другому из власть имущих, но описал безобразные оргии принцепса, назвав поименно участвующих в них распутников и распутниц и отметив новшества, вносимые ими в каждый вид блуда, и, приложив печать, отправил его Нерону. Свой перстень с печатью он сломал, чтобы её нельзя было использовать в злонамеренных целях. Между тем Нерон, теряясь в догадках, каким образом стали известны подробности его изощренных ночных развлечений, вспоминает о небезызвестной благодаря браку с сенатором Силии, которую он сам принудил к соучастию в своих грязных любострастных забавах и которая к тому же была приятельницей Петрония. И вменив ей в вину, что она будто бы не умолчала о виденном и о том, что претерпела сама, он проникся к ней злобою и отправил её в изгнание.
