Данзас, Константин Карлович: биография
После появления гипотезы о надетой перед дуэлью Дантесом кольчуге или даже кирасе, некоторые исследователи стали рассматривать поединок как предумышленное убийство Пушкина, а невольным виновником его гибели объявили Данзаса. В вину последнему ставилась «игра в благородство»: он не осмотрел одежды Дантеса. Также Данзас нарушил дуэльный кодекс, не пригласив на место поединка врача и не настояв на составлении подробного протокола после него (Яшин). Яшину возражает Левкович, указывая на то, что не сохранилось никаких сведений об осмотре одежды противников перед дуэлями, более того, «подобная проверка могла поставить проверяющего в смешное положение, вызвать пересуды, возмущение», спровоцировать новую дуэль. Отправляющийся на поединок (вне зависимости от его морального облика) не смел надеть какое-либо защитное приспособление, так как ранение любой тяжести привело бы к немедленному осмотру потерпевшего и неизбежному открытию уловки. Это грозило бесчестием, остракизмом, отрешением от общества. Критики Данзаса также не учитывают, что Пушкин сам сознательно шёл на ужесточение условий дуэли, демонстрируя пренебрежение более мягким европейским кодексом (дуэльная практика в Европе была закреплена письменно в 1836 году) по сравнению с неписанным российским. Присутствие врача, вероятно, уменьшило бы страдания поэта, но не спасло бы его — по тем временам, при тех возможностях, которыми тогда располагала медицина, ранение было смертельным. Сразу после дуэли Данзас не стал требовать составления протокола, потому что для него важнее было доставить раненого домой.
«Но история рассудила поэта и его врагов, и её драматические страницы отныне незачем превращать в эффектную мелодраму, в ходе которой Пушкин и его друг „храбрый Данзас“ выглядят простофилями, не сумевшими разглядеть кирасу под сюртуком противника».
Имеется упоминание (в письме А. Н. Веневитиновой С. Л. Пушкину) о том, что Данзас намеревался драться на дуэли с Дантесом:
«Данзас сказал ему, что готов отомстить за него тому, кто его поразил. — «Нет, нет, — ответил Пушкин, — мир, мир…».
