Сычёв, Станислав Иванович: биография
Рисунок, как ни странно это может показаться для зрителя, вообще самый «бедный» объект коллекционирования. Коллекционеры знают, что на художественном рынке реже всего попадаются именно рисунки. Сами художники зачастую относятся к ним безо всякого пиетета, как к сугубо вспомогательному материалу для будущей картины, потому рисунки сохраняют редко. Но проходят годы, и случайно сохранившийся набросок обретает достоверность и убедительность документа. Так происходит и с рисунками Сычева, представленными в этом разделе.
Акварель
Акварели Сычева — это особая сфера его изобразительного бытия. В акварели лист всегда сквозит сквозь цвет, сообщая ему привычную для этой техники светоносность. Но в листах Станислава Сычева светоносность и воздушность оказываются отнюдь не доминирующими. Акварельный лист у него структурируется линиями, выхватывающими из небытия форму и фиксирующими её в пространстве. Само же пространство создается отточенным приёмом: художник полностью доверяется свободному движению цветных пятен на плоскости. Взаимодействуя с линейной структурой листа, они создают в нём дыхание объёмности. Великий русский искусствовед Павел Флоренский утверждал, что в произведении линия воплощает мысль, а цвет — эмоцию. Акварели Сычева именно таковы. Они требуют вдумчивого вглядывания, интеллектуального «вчувствования». Вглядитесь в любую сычевский лист, хотя бы «Собаки летят» (7х10 см, 1979 год) с его вскриком красного. Цвет здесь, по сути, вынесен за пределы предмета, он существует как самостоятельная эмоция, как вопль души, не материализующийся в вещи. Эти акварели не столько нежны и светоносны, сколько скрыто, а нередко и откровенно трагичны и щемящи, густо замешаны на горечи ощущения мира. Вот они проходят перед вами в файле, названном просто «Акварель». Но это — акварель Станислава Сычева.
Портрет в творчестве Станислава Сычева
Доступны многие ранние портретные работы и портреты последнего десятилетия жизни мастера. Работы Сычева 1950-х годов формально учебные. Но они отнюдь не ученические и не юношеские. Вглядываясь в эти лица, мы видим людей и видим человека: видим изображенных на холсте людей и видим изобразившего их человека — юношу, почти мальчишку, обладающего способностью к максимально объективному взгляду на героя. Есть в этом взгляде нечто особенное: деликатность кисти, столь редко присущая юности.
У молодого Сычева строгая живопись, проникнутая уважением к изображенному человеку — училищному натурщику, привлекательной девушке, отцу в портрете-картине. Пройдет несколько лет и в портретах появится пронзительное чувство тревоги (например, «Автопортрет», построенный на красном цвете, и многие другие). Это чувство буквально разъедает гармонию реализма, достигнутую в ранних портретах. Разрушение академической формы экспрессией мироощущения стало одним из определяющих факторов в дальнейшем развитии художника. Этот процесс непредсказуем, ибо он оказался диалогом.
Сычевский диалог с самим собой привел к появлению у него в 1990-е годы концепции женского портрета, многим показавшейся неожиданной. Речь о таких работах, как «Патриция Валерия», «Мелодия для Эллады», «Танец Саломеи», «Весна Хельги». Спрашивали: что это? Стилизация под Belle Epoque, запоздалая дань Салону или что-то ещё? — Думается, последнее. Такие женские портреты Сычева — несостоявшаяся встреча героинь с собой. Кто на самом деле, «по жизни» эти героини, для художника значения не имеет. Он ведь писал в своих стихах: Мне все равно, кто Вы — принцесса иль путана, героиня и что на жизненном пути изведать довелось… Воистину все мы знаем, кто мы есть, но никто не знает, кем мы могли бы оказаться. Художник этими портретами показывает женщинам, кем они могли бы быть. Быть там, «в каких-то далеких веках», как сказал поэт (Анна Ахматова). Художник увел своих героинь в созданные им пространство бытия и время существования. Увел — и оставил их там, в картинах. Таков путь портретов Станислава Сычева от 1950-х до конца 1990-х годов, которые увидит зритель в этом разделе.
