Иван Николаевич Алкалаев-Калагеоргий (1848 — после 1906) — генерал-майор, в 1876—1893 годах преподаватель Александровского военного училища.
Происхождение
Родился 7 января 1848 года в Киевской губернии. Отец — Николай Авраамович Калагеоргий-Алкалаев, мать (вторая жена Николая Авраамовича) — Анна Петровна Митюкова. Единокровный брат — К. Н. Алкалаев-Калагеоргий.
Военная служба
Учение
В 1864 году окончил с отличием Владимирский Киевский кадетский корпус, затем — военное училище, также с отличием. Назначен в 9-й стрелковый батальон.
Места прохождения службы
- 28 ноября 1870 — 16 ноября 1876 — в Чугуевском пехотном юнкерском училище.
- 18 ноября 1876 — 13 апреля 1893 — в Александровском военном училище: сначала на должности младшего офицера, позже — командир роты Его Величества; преподавал военную администрацию.
- 10 марта 1894 — 23 марта 1898 — командир Коротоякского резервного батальона.
- 23 марта 1898 — ? — командир 1-го Новогеоргиевского крепостного пехотного полка.
- C 1904 по июль 1906 — командир 2-й бригады 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии.
- Судьба И. Н. Алкалаева-Калагеоргия после 1906 года неизвестна.
Чины
- 1888 — капитан гвардии
- 1893 — полковник
- 1904 — генерал-майор
Награды
Ордена
- Орден Святого Станислава III степени
- Орден Святого Станислава II степени
- Орден Святой Анны III степени
- Орден Святой Анны II степени
- Орден Святого Владимира IV степени
- Орден Святого Владимира III степени
Медали
- тёмно-бронзовая медаль «В память коронации императора Александра III»
- серебряная медаль «В память царствования императора Александра III»
- вензелевое изображение имени почившего Государя Императора Александра II
Семья
Жена — Анна Петровна Ладыгина. Трое детей.
В художественной литературе
И. Н. Алкалаев-Калагеоргий упоминается у А. И. Куприна в романе «Юнкера» как носитель прозвища Хухрик:
…с этим прозвищем была связана маленькая легенда. Однажды батальон Александровского училища на пробном маневре совершал очень длинный и тяжелый переход. <…>
Наконец-то долгожданный привал. «Стой. Составь ружья. Оправиться!» — раздается в голове колонны команда и передается из роты в роту. Богатая подмосковная деревня. Зелень садов и огородов, освежающая близость воды. Крестьянские бабы и девушки высыпают на улицу и смеются. <…>
— И как это вы, бедные солдатики, страдаете? Жарища-то, смотри, кака адова, а вы в своей кислой шерсти, и ружья у вас аки тяжеленные. Нам не вподъем. На-ко, на-ко, солдатик, возьми ещё яблочко, полегче станет.
Конечно, эта ласка и «жаль» относилась большей частью к юнкерам первой роты, которые оказывались и ростом поприметнее и наружностью покраше. Но командир её Алкалаев почему-то вознегодовал и вскипел. Неизвестно, что нашел он предосудительного в свободном ласковом обращении веселых юнкеров и развязных крестьянок на открытом воздухе, под пылающим небом: нарушение ли какого-нибудь параграфа военного устава или порчу моральных устоев? Но он защетинился и забубнил:
— Сейчас же по местам, юнкера. К винтовкам. Стоять вольно-а, рядов не разравнивать!
— Таратов, чему вы смеетесь? Лишнее дневальство! Фельдфебель, запишите!
Потом он накинулся было на ошалевших крестьянок.
— Чего вы тут столпились? Чего не видали? Это вам не балаган. Идите по своим делам, а в чужие дела нечего вам соваться. Ну, живо, кыш-кыш-кыш!
Но тут сразу взъерепенилась крепкая, красивая, румяная сквозь веснушки, языкатая бабенка:
— А тебе что нужно? Ты нам что за генерал? Тоже кышкает на нас, как на кур! Ишь ты, хухрик несчастный! — И пошла, и пошла… до тех пор, пока Алкалаев не обратился в позорное бегство.
