Деррида, Жак: биография

Деррида использует специфическую терминологию для описания средств деконструкции, например, «по эту и ту сторону», «составить план местности», «рисковать», «действовать исподтишка» и т. д.. Деррида старался избегать определения деконструкции, её редукции, предикации, усвоения или присвоения. Она не есть метод, процедура, стратегия, анализ или акт, хотя критики и интерпретаторы часто понимали её именно так. Деррида рассматривал деконструкцию как тему, сюжет, мотив, стратегию и событие (связанное через различие с другими событиями). Для него деконструкция есть «то, что случается», как потрясение, расшатывание основ, своеобразное «землетрясение».

Против феноменологии и структурализма

В ранних работах Деррида, как и многие в то время, обсуждал проблему «конца философии». Тогда он давал на него отрицательный ответ: деконструкция метафизики не ведёт к концу философии, как деконструкция знака или структуры не означает, что можно обойтись без знаков и структуры.

Деррида полемизировал и с феноменологией, и со структурализмом, критикуя логоцентризм обоих направлений. Феноменологическая данность предмета сознанию, согласно Деррида, иллюзорна и мнима, поскольку письмо выходит за рамки важного для феноменологии наличия — отсутствия. Знаки и структуры Соссюра и Леви-Стросса игнорируют письмо, придавая значение речи. Деррида деконструирует Соссюра, находя у него метафизику наличия — отсутствия. Структурализм не мог не повлиять на раннего Деррида, прежде всего, через терминологию знака и структуры.

Деррида ещё в 1960-х годах начал критику структурализма, обратив внимание на предрасположенность к наличию центра в дихотомиях (рациональное превалирует над эмоциональным, мужское над женским и т. д.) В «Позициях» (1972) и других работах подвергаются критике статика, синхрония, таксономия, то есть весь понятийный аппарат структурализма. Письмо, по мысли Деррида, само производит и уничтожает структуру, процесс имеет игровой характер.

Деррида деконструирует и феноменологию, которая также существует только в письме. Феномонологическая данность вписана в текст, что означает невозможность непосредственного доступа к вещам (феноменам), хотя Деррида не отрицает их существования. Письмо бесконечно отсрочивает наличие (то есть данность) вещей, в результате остаётся лишь возможность видеть «различание», то есть письмо как таковое. Деррида обращает внимание не на сами вещи (как феноменология), а на события, исчезновения, торможение, ускорение.

Деконструкции философов

Деконструкция метафизики не есть её упразднение или разрушение, а выявление её структурности и повторяемости при наличии в ней «управляющего» центра. Деррида различает два момента: границы метафизики и её конец. Первое имеет тенденцию к постоянному расширению, второе же не наступит, по всей видимости, никогда.

Нет ничего вне метафизики, поэтому её можно деконструировать только изнутри. Окончательное преодоление метафизики невозможно, возможна лишь работа на границе философского дискурса, на его «полях». Представителями метафизики (логоцентризма) в европейской философии были Платон, Руссо, Фрейд, Гуссерль, Хайдеггер и другие.

Руссо

Деррида уделяет Руссо большое внимание в « О грамматологии». Метафизическая установка Руссо — это его «чувствующее когито», аналогичное декартовскому. Это «когито» выступает в роли модели наличия. Деррида использует понятие восполнения как ключевое для деконструкции Руссо. Восполнение выходит за рамки наслаждения — воздержания: Руссо одновременно и не непорочен (мастурбация) и девственен. Происхождение общества у Руссо подчиняется восполнению: он описывает общество, которое уже сформировано, но в то же время ещё не извращено. Теория языка Руссо рассматривается Деррида аналогичным образом. Письменность в этой теории была проявлением болезни, а речь (звук, пение) оставалась выражением «чистой» природы. Он рассматривал письменность как болезнь языка, тогда как речь, чистый звук выступали для него олицетворением «чистой» природы в языке. Выступая против письма, Руссо в некотором смысле восстанавливал его авторитет, поскольку считал, что письменность можно дополнить речью. Такое неоднозначное отношение к языку было проявлением восполнения.