Галина Андреевна Белая (19 октября 1931 — 11 августа 2004) — советский и российский критик, литературовед. Доктор филологических наук (1976), профессор (1981).
Биография
Она родилась на Украине, в Винницкой области. Ее отец Андрей Петрович Белый был из крестьян; получил образование инженера-химика, стал организатором производства, много лет проработал на заводах, затем стал научным работником. «Больше всего любил литературу и жалел, что не стал филологом». Мать — Анна Борисовна Цфасман — происходила из семьи, почти полностью вырезанной во время еврейского погрома бандой «зеленых» под Полтавой в 1920 году. Выросла в детском доме, училась в знаменитой 110-й школе г. Москвы. Инженер-химик, одержимый исследователь, автор статей и книг, гуманитарно ориентированный человек.
Галина Андреевна росла в годы Великой Отечественной войны в рабочем поселке под Куйбышевом, где в библиотеке было мало книг, однако сильнейшее влияние на девочку оказали воспоминания Веры Фигнер. А в детстве она больше всего любила стихи Лермонтова, которые ей читал отец. В школьные годы её идеалом, как для многих советских подростков, стал Павка Корчагин — герой повести Н. А. Островского «Как закалялась сталь». Однако «семейное воспитание имело решающее значение и таким осталось навсегда, — признавала Белая. — Начиная с середины 1950-х любимыми (и моделирующими вкусы, поведение) были и остаются Б. Пастернак и А. Ахматова; огромное влияние в 60-е годы оказал А. Камю (и экзистенциализм в целом). Её любимые художники — М. Врубель и В. Серов».
В 1949 году Белая поступала в МГУ, но ей отсоветовали пытаться, так как её мать — еврейка. Она поступила в МГПИ им. В. И. Ленина на литературный факультет, затем в аспирантуру ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР. Уже в институте Галина Белая зарекомендовала себя как серьезный исследователь литературы. Среди ярких эпизодов студенческой жизни она вспоминала похороны Сталина, на которые студенты пошли вместе с тогдашним директором МГПИ Дмитрием Алексеевичем Поликарповым и попали в давку на Трубной площади. Однокурсников спас муж Галины Лев Шубин, который вывел их с площади проходными дворами
Окончила литературный факультет Московского педагогического института им. В.И.Ленина (1953), затем аспирантуру в Институте мировой литературы (ИМЛИ) (1957). В 1962 году защитила кандидатскую диссертацию «Романы И. Г. Эренбурга 1940-х гг. („Падение Парижа“ и „Буря“): к вопросу о формах современного романа» (науч. рук-ль член-корр. АН СССР, профессор МГУ Л. И. Тимофеев) в МГПИ. Шестидесятница.
Была сотрудницей Института мировой литературы. Преподавала на факультете журналистики МГУ и создала Историко-филологический факультет РГГУ, а затем на его базе --
Специалист по истории и теории русской литературы, критике и журналистике советского периода, особенно 1920-х годов. Читала курсы лекций по истории русской литературы ХХ века, исследовала исторические изменения в русской культурной парадигме ХХ в. в проекции на литературный процесс.
После института Белая работала в школе и собиралась поступать в аспирантуру по рекомендации Владислава Николаевича Афанасьева, которого она считала замечательным ученым и одним из самых интеллигентных людей, встреченных в жизни. В 1953 году она выдержала конкурс 11 человек на место в аспирантуру ИМЛИ и была единственной принятой в том году.
Её первой публикацией в печати была рецензия в «Новом мире» на очерки И. Эренбурга «Индия. Япония. Греция» (1959 год). «Она называлась "Насколько едина маленькая планета…" и отражала удивление перед огромностью мира — чувство тем более острое, что мы выросли в советской стране, за "железным занавесом“, в ситуации полной изоляции от мира. Книги И. Эренбурга того времени — на фоне удручающе серой литературы — казались новаторскими. С трудом отбившись от предлагаемых в аспирантуре тем (М. Горький, Вл. Маяковский, А. Фадеев, Ф. Гладков, А. Серафимович…), я хотела узнать что — то о модернистской русской прозе, почему и выбрала в „герои“ творчество И. Эренбурга и его экспериментальные романы („Хулио Хуренито“ и др.). История культуры 20-х годов по-прежнему мне кажется интересным временем для исследования, так как именно тогда (а не в 1917 году) менялась карта литературы: расцвет футуризма сменялся его прагматизацией в ЛЕФе; переживала кризис разочарования крестьянская культура, читавшая революцию по коду своей ментальности и подменявшая трезвое понимание жесткой хватки революции конфликтом „железного гостя“ и „живой души“ деревни; оттеснялась на периферию классическая русская культура; получала „зеленую улицу“ революционно-радикальная культура, вскоре названная „социалистическим реализмом“».
