Борис Сергевич Кзин (1903—1973) — советский учёный, биолог-теоретик, ламаркист; переводчик, мемуарист, близкий друг Осипа Мандельштама.
Биография
Детство и юность. Обретение профессии
В семье Кузиных было шестеро детей. Отец, Сергей Григорьевич Кузин, происходил из семьи иконописцев, по бедности не получил образования, работал бухгалтером. Человек оригинальный и талантливый, он был энтомологом-любителем, отличался способностями к языкам и музыке. Музыка постоянно звучала в доме — мать, Ольга Бернардовна, прекрасно играла на фортепиано. Любовь к природе, музыке, литературе, языкам передалась и детям, в особенности Борису.
В 1910 году, после смерти сестры Бориса, семья перебралась на постоянное жительство на станцию Удельная (30 верст от Москвы по Казанской дороге), где прошли его детство и ранняя юность. В 1913 году Кузин поступил в Малаховскую гимназию, где овладел тремя основными европейскими языками. После революции, когда изучение латыни в школе отменили, не захотел прервать занятия и ходил на дом к бывшему директору, страстному латинисту, чтобы читать в подлиннике Горация.
В 1920 году поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, (которое окончил в 1924 году по специальности «зоология описательная»); учась, занимался научными исследованиями, работал в качестве младшего научного сотрудника. Входил в круг учеников Е. С. Смирнова. В конце 1920-х, период «советизации» и «диалектизации» биологии, участвовал в диспутах в Комакадемии, отстаивая позиции механоламаркизма (совместно с Ю. М. Вермелем, М. В. Волоцким, Ф. Ф. Дучинским, Б. М. Завадовским, М. С. Навашиным, Е. С. Смирновым, А. К. Тимирязевым). С 1925-го по 1935 год работал в должности старшего научного сотрудника в Зоологическом музее (с 1932-го — заведующий сектором энтомологии) и Институте зоологии при МГУ, занимался энтомологией, систематикой жуков и клещей и гидробиологией.
Дружба с Мандельштамами. Аресты и заключение
Осип Мандельштам
К немецкой речи (Отрывок)
Б. С. Кузину Когда я спал без облика и склада, Я дружбой был, как выстрелом, разбужен. Бог Нахтигаль, дай мне судьбу Пилада Иль вырви мне язык — он мне не нужен.
Бог Нахтигаль, меня ещё вербуют Для новых чум, для семилетних боен. Звук сузился, слова шипят, бунтуют, Но ты живёшь, и я с тобой спокоен.
8—12 августа 1932
«…Б. С. Кузин был немцем по матери и внешним своим обликом напоминал один из главных персонажей дюреровской картины „Праздник розенкрейцеров“. Ему были свойственны: светлая гармония, доброта, широта интересов, жизнерадостность, верность и талант дружбы».
Летом 1930 года, участвуя в экспедиции в Армению для наблюдений за выходом кошенили, в Эривани Кузин познакомился с О. Э. и Н. Я. Мандельштамами, между ними завязалась тесная дружба. Встреча описана Мандельштамом в «Путешествии в Армению». Н. Я. Мандельштам считала, что эта встреча оказалась «судьбой для всех троих. Без неё — Ося часто говорил, — может, и стихов бы не было». Кузину посвящено мандельштамовское стихотворение «К немецкой речи». Мандельштам писал о Кузине: «Личностью его пропитана и моя новенькая проза, и весь последний период моей работы. Ему и только ему я обязан тем, что внёс в литературу период т. н. „зрелого Мандельштама“». В Москве они виделись почти ежедневно, Мандельштам часто приходил к Кузину в Зоологический музей.
В главе «Москва» «Путешествия в Армению» Мандельштам писал:
| Б. С. ни в коем случае не был книжным червём. Наукой он занимался на ходу, имел какое-то прикосновение к саламандрам знаменитого венского самоубийцы — профессора Каммерера и пуще всего на свете любил музыку Баха, особенно одну инвенцию, исполняемую на духовых инструментах и взвивающуюся кверху, как готический фейерверк. Кузин был довольно опытным путешественником в масштабе СССР. И в Бухаре, и в Ташкенте мелькала его лагерная гимнастёрка и раздавался заразительный военный смех. Повсюду он сеял друзей |
