Кербер, Людвиг Бернгардович: биография

В Морском генеральном штабе

После окончания войны, завершив дела, связанные с возвращением флота на Балтику, одним из последних, в феврале 1906 года Л. Кербер вернулся в Петербург. Он получил назначение командиром на только что вступивший в строй минный крейсер «Донской казак» и убыл в Либаву. Служба на миноносце оказалась недолгой. Л. Керберу удалось лишь провести первую серию ходовых испытаний, когда последовало новое назначение. 24 мая штаб-офицером высшего оклада он был назначен руководить Отделом иностранной статистики вновь организованного Морского Генерального штаба (МГШ). Идея создания такого штаба в противовес Главному морскому штабу (ГМШ) была предложена лейтенантом А. Н. Щегловым — одним из основателей Санкт-Петербургского военно-морского кружка, членом которого был и Кербер. Именно члены этого кружка первыми выступили с идеей реформирования флота после бесславного поражения в войне с Японией, впервые обосновав необходимость создания судостроительной программы.

Отдел иностранной статистики Морского Генерального штаба Л. Кербера, по существу, был разведывательным отделом, который занимался сбором сведений об иностранных флотах. На долю Л. Кербера выпала обязанность сформулировать задачи и разработать структуру отдела в самый сложный — организационный период. Прежде всего, отделу иностранной статистики удалось взять на себя руководство и систематизировать деятельность морских агентов России, аккредитованных при флотах иностранных государств. Органичным продолжением работы Л. Кербера в МГШ стали следующие два его назначения.

21 января 1908 года он принял командование канонерской лодкой «Хивинец», которая в это время выполняла особую задачу, находясь в составе международных миротворческих сил на острове Крит. В течение долгих лет здесь не утихал конфликт меду турецкими и греческими общинами, и роль единственного российского корабля в составе международной эскадры была существенной. Греция традиционно ориентировалась на Россию, и командир «Хивинца» выступал в роли посредника между командованием международной эскадрой и греческим правительством. Возвращение Л. Кербера в Петербург в конце ноября того же года совпало с присвоением ему 6 декабря звания капитана 1-го ранга. Вслед за этим, 25 января 1909 года последовало назначение военно-морским агентом в Великобританию. Эта двухлетняя дипломатическая работа Людвига Бернгардовича в самой мощной морской державе была оценена руководством весьма высоко, а сотрудничество флотов будущих союзников в Первой мировой войне значительно укрепилось.

За 691 день нахождения в должности Л. Кербер отправил 271 секретное донесение и подготовил десятки донесений, отчетов и деловых писем не разведывательного свойства. Благодаря этим усилиям была во многом скорректирована российская программа строительства броненосного флота. Одновременно Л. Кербер вел переговоры и оформлял контракты на поставки угля, орудий, катеров, приборов, мин Уайтхеда, снарядов крупных калибров и т.д. Общая стоимость закупок выражалась в миллионах золотых рублей. Важнейшей обязанностью военно-морского агента был надзор за строящимися в Великобритании по заказу России военными кораблями, в частности нового крейсера «Рюрик», унаследовавшего свое имя у героического крейсера Владивостокского отряда.

Вернувшись в марте 1911 года из Лондона, Л. Кербер узнал о новом назначении — командиром эскадренного броненосца «Цесаревич». Две кампании на этом корабле он провел в плаваниях по Балтийскому морю с заходом в иностранные порты. Помимо учебных стрельб в Финском и Выборгском заливах, впервые для судов этого класса «Цесаревич» отрабатывал манёвр по проходу финских шхер без лоцманского обеспечения.

Неформальные отношения связывали Л. Кербера с Морским министром адмиралом К. Григоровичем, а также с будущим академиком А. Н. Крыловым, с которым Кербер был дружен начиная с Морского училища. Об их встречах свидетельствует его сын Л. Л. Кербер:

«В Петербурге у нас часто бывал академик А. Н. Крылов. Они с отцом были как-то связаны по строительству дредноутов „Севастополь“, „Гангут“ и др. Жили Крыловы неподалеку и, чтобы не тратить попусту времени, Алексей Николаевич заходил к нам домой. Собеседники уединялись в кабинете отца. Оба они были людьми темпераментными, и вскоре из-за плотно прикрытых дверей стали прослушиваться все более и более громкие голоса споривших. Встревоженная мать забирала нас с братом и уводила куда-нибудь подальше на кухню, и там, в ужасе закрывая уши, шептала: „Боже мой, того и гляди передерутся“. Собирались они по пятницам, и она прозвала их черными пятницами…

Захаживал к отцу и морской министр И. К. Григорович, живший неподалеку...»

—